Немного задержимся на этом, болезненно ощутимом для Православной России вопросе.
«Крестный час» симбирских колоколов «пробил» в 1928-1929-х и отозвался эхом в 1930-х годах. Именно в это время на Церковь обрушилась небывалая волна репрессий, началась массовая сломка храмов. Именно тогда появились на свет зловещие инструкции наркомфиновских подразделений «О порядке ликвидации предметов религиозного культа», «О порядке ликвидации церковного имущества» и другие. По всей стране основали агенты Моспродцветмета. Дело усугублялось и тем, что наряду с воинствующими атеистами, колокола с колоколен пытались снять и хозяйственники. Страна советов, объявившая безудержную, ничем не обеспеченную индустриализацию, требовала и огромное количество цветного металла. Так что идеологи-атеисты, руководители промышленности, местные власти были заинтересованы в скорейшей ликвидации храмов, утилизации церковного имущества, в первую очередь колоколов [8].
На местах к этой антиколокольной вакханалии была подключена также некая «инициатива трудящегося населения». Уже в начале декабря 1929 года Ульяновский горсовет принимает решение о снятии колоколов с городских храмов, основываясь на якобы «общемассовых требованиях о снятии колоколов в фонд тракторизации» (дело N 0/096). Мощным стимулом к закрытию храмов было и то, что 40 процентов вырученных от реализации колокольного лома сумм шло в местный бюджет — а вот тут уже «теплее»… Секретными инструкциями разрешалось просто уничтожать часть культового имущества. Такая вольность. Так оно — имущество — превращалось в существенную статью дохода, а это в свою очередь поощряло усиление атеистической политики на местах, закрытие и сломку церквей. Прямо сатанинский «конклав» заинтересованных сил…
Вот ещё каким образом объяснялись «веские причины» оголтелой охоты на колокольную медь: изготовление котлов для столовых, отливка бронзовых барельефов, горельефов и разных накладных безделушек на лепнину фасадов каких-нибудь общественных зданий, производство бронзовых отливок «по целому ряду срочных и особо важных заказов», как то: вкладыши бронзовые к электровозным моторам, вкладыши моторов для заводов черной металлургии, бронзовых венцов для червяков электролебедок для оборудования судов и т. д. Что значили исторические церковные колокола с многовековым «послужным списком» по сравнению с вкладышами, бронзовыми венцами и червяками электролебедок!.. Главным центром по переплавке колоколов стал Московский электролитный завод им. Молотова. Первые партии лома стали поступать туда уже в конце 1929 года. По пятилетнему плану Рудметаллторга, к 1934 году заводу предстояло переработать 130 тыс. тонн колокольной бронзы, из расчета, что всего по стране имеется около 150 тыс. тонн. Подобной работой частично занимался и Тульский литейный завод и свои заводики на окраинах бывшей империи. Некоторые — уникальные — колокола были выгодно проданы за границу. Что-то разобрали оперные театры, что-то было водружено на пожарные вышки, некая часть осела в музеях.
Богатырский меднозвучный ансамбль Германовского собора, как и колокола других симбирских церквей, был проворно под гикание сброшен христопродавцами с колокольни. О том самом дне сохранились воспоминания симбирянина Ивана Павловича Иноземцева, известного военного хирурга, рентгенолога, часовых дел мастера и краеведа. В 1930-е годы он был ещё мальчишкой, влюбленным в златоглавую архитектуру своего города, много фотографировал, собирал открытки старого Симбирска — все это осталось в память о нем. Иван Павлович говорил, что «самый большой — 700-пудовый колокол Германовской церкви называли «глухим» за приглушенный звон. Услышав по радио, что колокола будут сняты и увезены в Москву на переплавку, Иван обежал все церкви и запечатлел эти трагические в истории религии дни на фотопластинку. Для снятия колоколов строили деревянные мостки. Колокол с Николаевского собора, например, «заартачился», по настилу не пошел, проломил доски и разбился, упав на землю… Снимал Иноземцев и на железной дороге. На одном из фотоснимков: несколько колоколов на железнодорожной платформе, в числе них — два самых больших из Германовских, за ними — красноармеец в буденовке. Вот-вот тронется поезд…» [9].
С железнодорожной станции Германовские колокола отправились в Москву, а куда потом: на переплавку, в музей или за границу — не известно… А юркие красноармейцы доделывали свой «медный заказ» далее по всей губернии. Гулко, со стоном ударялись оземь многопудовые колокола, жертвованные когда-то дворянами, купцами и простыми горожанами. Падали, разбивались. Народ, собравшийся у храмов, только безмолвно вздыхал, крестился и плакал. Страх уже сковал сердца многих, потому молчали, хотя душа по-прежнему взывала к Богу…
Но этот «мрачный фанатизм» уже нельзя было ничем остановить. Престолы загажены, мощи поруганы. Другие храмовые ценности: предметы церковной утвари, золотые и серебряные ризы икон — были беззастенчиво экспроприированы в «пустые карманы» новой власти, в лучшем случае. На основании все тех же инструкций, при все той же «инициативе трудящихся масс». Сами иконы сожжены или пущены на изготовление деревянных изделий для нужд горожан. Старинный русский город Симбирск был переименован в Ульяновск в честь вождя революции и непримиримого борца с Православной церковью Ульянова (Ленина), духовную столицу Поволжья заполонили марксисты-ленинцы, а священники и верные миряне взошли на Голгофу.
8. Антиколокольная вакханалия или «Крестный час» колоколов
от
Метки:
Добавить комментарий